Неточные совпадения
Он понял, что чувства эти действительно как бы составляли настоящую и уже давнишнюю, может быть, тайну ее, может быть, еще с самого отрочества, еще в
семье, подле
несчастного отца и сумасшедшей от горя мачехи, среди голодных детей, безобразных криков и попреков.
На материке крестьянин приписывается к облюбованной им волости; губернатор, в ведении которого находится волость, дает знать начальнику острова, и последний в приказе предлагает полицейскому управлению исключить крестьянина такого-то и членов его
семьи из списков — и формально одним «
несчастным» становится меньше.
И однако же эти две пошлости расстраивают всю гармонию семейного быта Русаковых, заставляют отца проклинать дочь, дочь — уйти от отца и затем ставят
несчастную девушку в такое положение, за которым, по мнению самого Русакова, следует не только для нее самой горе и бесчестье на всю жизнь, но и общий позор для целой
семьи.
Преобладание женского элемента придавало
семье особенный характер: сестры вечно вздорили между собой, а Устинья Марковна вечно их мирила, плакалась на свою
несчастную судьбу и в крайних случаях грозилась, что пожалуется «самому».
Положение Татьяны в
семье было очень тяжелое. Это было всем хорошо известно, но каждый смотрел на это, как на что-то неизбежное. Макар пьянствовал, Макар походя бил жену, Макар вообще безобразничал, но где дело касалось жены — вся
семья молчала и делала вид, что ничего не видит и не слышит. Особенно фальшивили в этом случае старики, подставлявшие
несчастную бабу под обух своими руками. Когда соседки начинали приставать к Палагее, она подбирала строго губы и всегда отвечала одно и то же...
Votre devouee». [«Дорогой друг! Прошу вас прийти ко мне в
семь часов; я чувствую себя настолько
несчастной, что не могу вам сказать ничего больше. Итак, я вас жду. Преданная вам». (франц.).]
Живет какой-нибудь судья, прокурор, правитель и знает, что по его приговору или решению сидят сейчас сотни, тысячи оторванных от
семей несчастных в одиночных тюрьмах, на каторгах, сходя с ума и убивая себя стеклом, голодом, знает, что у этих тысяч людей есть еще тысячи матерей, жен, детей, страдающих разлукой, лишенных свиданья, опозоренных, тщетно вымаливающих прощенья или хоть облегченья судьбы отцов, сыновей, мужей, братьев, и судья и правитель этот так загрубел в своем лицемерии, что он сам и ему подобные и их жены и домочадцы вполне уверены, что он при этом может быть очень добрый и чувствительный человек.
«Война! Драться! Резаться! Убивать людей! Да, в наше время, с нашим просвещением, с нашей наукой, с нашей философией, существует учреждение особых училищ, в которых учат убивать, убивать издалека, с совершенством, убивать много людей сразу, убивать
несчастных, жалких людей, ни в чем не виноватых людей, поддерживающих
семьи, и убивать их без всякого суда.
Но
несчастные люди низших сословий, не получающие от существующего порядка никакой выгоды, находящиеся, напротив, вследствие этого порядка в величайшем презрении, они-то, для поддержания этого невыгодного для них порядка сами своими руками вырывающие людей из
семей, вяжущие их, запирающие их в тюрьмы, каторги, стерегущие, стреляющие их, — зачем они это делают?
Позвольте мне иметь смелость, Владимир Петрович, вас спросить — знаете вы или нет, что вы разрушили счастье
семьи, на которую я четыре года ходил радоваться, которая мне заменяла мою собственную
семью; вы отравили ее, вы сделали разом четырех
несчастных.
А Татьяне Власьевне крепко не по душе это пришлось, потому что от нужды отчего же и женщин не посадить в лавке, особливо когда
несчастный случай какой подвернется в
семье; а теперь дело совсем другое: раньше небогато жили, да снохи дома сидели, а теперь с богатой жилкой вдруг снох посадить в лавку…
В
семье дяди Григорий Иванович встретился с
несчастной Анной Николаевной, которую с ее пятилетней дочкой приютили Аносовы — сами люди очень небогатые.
Насколько это чувство можно было анализировать в Мане, оно имело что-то очень много общего с отношениями некоторых молодых религиозных и
несчастных в
семье русских женщин к их духовным отцам; но, с другой стороны, это было что-то не то.
Это дочь Рагуила, та
несчастная красавица Сара, которая
семь раз всходила на брачное ложе и видела всех семерых мужей своих умершими и оставившими ее девой.
— Аполлон, — зашептал я лихорадочной скороговоркой, бросая перед ним
семь рублей, остававшиеся все время в моем кулаке, — вот твое жалованье; видишь, я выдаю; но зато ты должен спасти меня: немедленно принеси из трактира чаю и десять сухарей. Если ты не захочешь пойти, то ты сделаешь
несчастным человека! Ты не знаешь, какая это женщина… Это — всё! Ты, может быть, что-нибудь думаешь… Но ты не знаешь, какая это женщина!..
— Это, Лиза, в тех
семьях проклятых, где ни бога, ни любви не бывает, — с жаром подхватил я, — а где любви не бывает, там и рассудка не бывает. Такие есть
семьи, правда, да я не об них говорю. Ты, видно, в своей
семье не видала добра, что так говоришь. Подлинно
несчастная ты какая-нибудь. Гм… Больше по бедности все это бывает.
Старик крякнул, взял шапку и пошел к старосте. Уже темнело. Антип Седельников паял что-то около печи, надувая щеки; было угарно. Дети его, тощие, неумытые, не лучше чикильдеевских, возились на полу; некрасивая, весноватая жена с большим животом мотала шелк. Это была
несчастная, убогая
семья, и только один Антип выглядел молодцом и красавцем. На скамье в ряд стояло пять самоваров. Старик помолился на Баттенберга и сказал...
«Нельзя, — отвечала старуха, — это сааз моего
несчастного сына, вот уже
семь лет он висит на стене и ничья живая рука до него не дотрогивалась».
Никому и в голову не приходило назвать Гаврилыча и этим спасти подругу. Все отлично знали, что
несчастный старик мог бы из-за нашей шалости потерять насиженное казенное, хотя и очень скромное место и тогда пустить по миру
семью, живущую где-нибудь на чердаке или в подвале.
—
Несчастный молодой человек, — говорил фон Тауниц, тихо вздыхая и покачивая головой. — Сколько надо прежде передумать, выстрадать, чтобы наконец решиться отнять у себя жизнь… молодую жизнь. В каждой
семье может случиться такое несчастье, и это ужасно. Трудно это переносить, нестерпимо…
— Стыдно вам! — зазвучал снова ее голос. — Стыдно вам, что вы, зная, как проводит время этот мальчик, оторванный от
семьи, безвольный и мягкий, не остановили его вовремя, не пришли к нам, наконец, за советом. Ведь мы здесь как сестры и братья, чего же нам стесняться, господа? Да, он ничем не виноват, этот
несчастный Федя. Его увлекли дурные примеры гадких мальчишек, и вот…
Кроткий слепой ребенок пробудил в душе доброго толстяка самое живое сострадание, и под впечатлением этого чувства он написал письмо своему бывшему воспитаннику, который уже около
семи лет изучал за границей медицину: подробно изложив всю историю слепоты
несчастной девочки, он спрашивал совета у князя Виталия, к какому врачу обратиться для серьезного пользования малютки и кто из них может вернуть ей зрение.
Всюду слышались рассказы о ловком гешефте железнодорожного короля, еврея Беттеля Струсберга, сумевшего выудить из злополучного банка
семь миллионов, перемешанные с оханьем и аханьем
несчастных вкладчиков и акционеров.
Сначала он порывался было сейчас идти к графу, снова напомнить ему об обмане Настасьи, представить ему свое
несчастное и неестественное положение в обществе и всю гнусность его поступка — украсть человека из родной
семьи и воровски дать ему право незаконно пользоваться не принадлежащими ему именем, состоянием и честью. Но Михаила Андреевича удерживала клятва, данная родной матери, и страх мести со стороны Настасьи его матери за открытие тайны.
Лет шесть-семь тому назад в Костромской, помнится, губернии одна
несчастная женщина зарезала двух малолетних детей своих и, при производстве формального следствия, объявила, что она сделала это по побуждению родительской любви.
Для определения же наиболее нуждающихся
семей и числа лиц из каждой из них, которые должны быть допускаемы в столовые, я руководствовался, как и прежде, следующими соображениями: 1) количеством скота, 2) числом наделов, 3) числом членов
семьи, находящихся в заработках, 4) количеством едоков и 5) исключительными
несчастными случаями, постигшими
семью: пожаром, болезнями членов
семьи, смертью лошади и т. п.